Я хочу остановиться на личности видного писателя-мариниста Алексея Силыча Новикова-Прибоя. Автор знаменитого романа-эпопеи «Цусима» прожил яркую жизнь, и на суше, и на море. Последователь литературных традиций Максима Горького, Новиков-Прибой считается виднейшим представителем морской тематики в советской литературе. Писатель погребён на Новодевичьем кладбище в Москве.
В статье приводится материал об Алексее Новикове-Прибое и его творчестве: статья из «Литературной энциклопедии» (1934 год), материалы, опубликованные в марте 1977 года в «Литературной газете» (к 100-летию со дня рождения писателя), и сведения о могиле.
* * *
Новиков-Прибой Алексей Силыч (р. 1877) – пролетарский писатель. Родился в селе Матвеевском Тамбовской губернии в крестьянской семье. Начальное образование получил в сельской приходской школе и пополнял его чтением различных книг. 22 лет Новиков-Прибой попал в Балтийский флот в качестве матроса. Воскресная школа, связи с подпольными кружками, нелегальная литература и «Дом предварительного заключения» были его «университетами». Участие в Цусимском походе 2-й эскадры окончательно оформило его политические взгляды. После пребывания в плену у японцев Новиков-Прибой с 1907 по 1913 скитается по Европе и Северной Африке как политэмигрант, плавает в Англии на коммерческих судах.
В 1906-1907 Новиков-Прибой выпустил две небольшие книжки («За чужие грехи» и «Безумцы и бесплодные жертва») о Цусиме под псевдонимом «Матрос А. Затертый». Обе книжки были немедленно конфискованы. В 1914 Новиковым-Прибоем была подготовлена первая значительная его книга «Морские рассказы», но из-за цензурных запретов она увидела свет лишь в 1917. После Октябрьской революции Новиков-Прибой получил возможность заняться литературной деятельностью. Вступил в группу пролетарских писателей «Кузница» и стал одним из популярнейших советских писателей.
Новиков-Прибой внёс в литературу свою тему. Море, корабль, казармы, лагерь пленных, реже деревня, - таковы объекты, на которых с особой отчётливостью сказалось действие жестокой бюрократической машины самодержавия. Но пессимизма у Новикова-Прибоя нет даже в дореволюционных рассказах. Наряду с Петькой «порченным» (рассказ «Порченный») казарма выращивала, как показал писатель, революционера Зобова («Подводники»), Смирнова («Ухабы») и многих других, которые готовили гибель давящему их порядку. Новиков-Прибой с мастерством и знанием жизни раскрывает причины, которые делают из рядовых матросов революционеров, умеющих бороться. Физически и морально здоровый матрос-середняк, выполняющий без особого напряжения всю возлагаемую на него работу, жизнерадостный и остро ненавидящий кают-компанию, освобождающийся от верноподданнических иллюзий под влиянием корабельного быта и товарищей, - таков главный герой его произведений. Корабль, работу всех его механизмов, жизнь матросского кубрика, взаимоотношения с начальством Новиков-Прибой показывает с учётом деталей, подробно. Но деятельность для Новикова-Прибоя – не самоцель. Она, придавая жизненность изображаемому, позволяет отчётливее создать общую картину обречённого, гнилого царского флота построенного на основе классового гнёта, чинопочитания, внешней упорядоченности и муштры.
Реалистическая, социально насыщенная тематика дополняется у писателя темой любовно-семейных отношений. Трактуется она по преимуществу в романтическом плане. Встреча с женщиной всегда внезапна, случайна, почти фатальна; сама женщина ярка, красочна; обстановка встречи насыщена весельем, бодростью, но всё это даётся в приукрашенных тонах.
Показывается постепенный рост революционного сознания матроса царского флота, расслоение среди членов кают-компании, Новиков-Прибой в таких произведениях как «Ухабы», «В бухте», «Отряд» изображает революционный взрыв. Революция показана Новиковым-Прибоем не только на море, но и в лесах и сопках Дальневосточного края. Партизаны – главные герои его рассказов о революции; их Новиков-Прибой противопоставляет организованной военщине царской армии. Рассказы и большие повести Новикова-Прибоя в большинстве носят мемуарный характер. Излишне загромождает Новиков-Прибой свои произведения трагическими ситуациями, надуманными конфликтами. Сочетание повышенной эмоциональности повествования с насыщенностью произведения конкретными картинами жизни проходит через всё творчество Новикова-Прибоя. Пейзаж, яркий, красочный, встаёт всегда как бы контрастом к мучительному, убивающему режиму матросской жизни. Высшей ступенью творчества Новикова-Прибоя является «Цусима», заслуженно входящая в актив литературы социалистического реализма. События прошлого – поход 2-й тихоокеанской эскадры и бой под Цусимой – подвергнуты пролетарскому анализу. Вскрытие социальных корней дезорганизации, которая царила под покровом бессмысленной, чисто внешней дисциплины, подготовляет читателей к выводу о неизбежности гибели всей эскадры. Чёткие характеристики отдельных командиров, адмиралов, офицеров, показ повседневной жизни матросов, красочные пейзажи моря и тропиков, ряд личных, интимных воспоминаний повышают ценность произведения конкретными художественными деталями. В «Цусиме» Новиков-Прибой держится хронологической последовательности событий, сообщает ряд интереснейших исторических документов. Вместе с тем язык Новикова-Прибоя порою упрощён в показе многосторонности фактов и явлений, чем понижается сила обратного воображения. Этот недостаток сказывается и в таком ярком и волнующем произведении, как «Цусима».
Библиография: I. Собр. Сочин. изд. «ЗиФ», М., 1927-1929 [т. I – Морские рассказы, т. II – Море зовёт, т. III – Ухабы, т. IV - Женщина в море, т. V – Две души, т. VI – Солёная купель (выдержали по нескольку изданий)]; Бегство, ГИХЛ, М., 1931, и «Московское т-во писателей», М., 1932; Цусима, изд. «Федерация», М., 1932 (несколько изд.).
II. Кубиков А., Литературные очерки, М., 1929; Воронский А., Литературные портреты, т. II, М., 1929; Новиков-Прибой А. С., Критическая серия, изд. «Никитинские субботники», Москва, 1930; Якубовский Г., Писатели «Кузницы», Москва, 1930; Красильников В., За и против, М., 1930; Абрамкин В., Цензурная история «Цусимы», «Залп», 1933, VI [по материалам дела Главного управления по делам печати об изъятии и уничтожении брошюры «Безумцы и бесплодные жертвы» А. Затертого (бывший матрос), изд. в 1907 и представлявший собой первый набросок романа «Цусима»]. I<…>
III. Антология крестьянской литературы послеоктябрьской эпохи, ГИХЛ, М., 1931.
С. Гинзбург
Публикуется по:
«Литературная энциклопедия». Т. 8. 1934 год.
М.: издательство Коммунистической академии, Советская энциклопедия, Художественная литература. Под редакцией В. М. Фриче, А. В. Луначарского. 1929—1939.
* * *
АДМИРАЛ «МОРСКОЙ» ЛИТЕРАТУРЫ
К 100-летию со дня рождения А. С. Новикова-Прибоя
Всеволод Вишневский назвал А. С. Новикова-Прибоя «адмиралом «морской» литературы».
Выходец из крестьянских низов, балтийский матрос, участник трагического цусимского сражения, Новиков-Прибой в самом начале литературного пути испытал не только творческое влияние, но и всемерную поддержку А. М. Горького. Традиции отечественной маринистской прозы писатель обогатил изображением классовых противоречий и революционной борьбы во флоте.
Вершиной творчества Новикова-Прибоя стал военно-исторический и историко-революционный и историко-революционный роман «Цусима». Военная катастрофа осмыслена автором как грозное предвестие гибели самодержавия.
Народность дара Новикова-Прибоя, - отмечал К. А. Федин, - вот что сделало его рассказчиком, писателем неповторимым, и вот почему в нашей памяти не может заглохнуть песня, которую спел этот необыкновенный человек своей необыкновенной жизнью».
Сегодня мы публикуем воспоминания о Новикове-Прибое бывшего полярника, ныне журналиста А. Шестаковского и отрывок из неизданного очерка писателя «Что и как читали матросы».
А. С. Новиков-Прибой
Что и как читали матросы?
Очерк предназначался для второго, расширенного и обновлённого издания книги Н. А. Рубакина «Этюды о русской читающей публике», которое, как известно, так и не состоялось. Некоторыми своими отрицаниями очерк перекликаются с «Морскими рассказами» писателя.
* * *
Во время похода на Дальний Восток я находился на эскадренном броненосце «Орёл». Из 160 руб., отпущенных казною на приобретение книг для команды этого корабля, употребили в дело лишь сорок с небольшим руб., вернее – только счёт был показан на такую сумму, остальные же деньги где-то присохли. Уже это одно достаточно показывает, как начальствующие заботились о просвещении вверенных им людей. Понятно, что от такой библиотеки получить что-либо путного – было бы напрасной мечтой. Если не считать несколько научно-популярных книжонок разных авторов, входивших в её состав, её наполняли ни к чему не нужные буквари и сказки. Правда беллетристический её отдел украшали некоторые, совершенно невинные рассказы Л. Толстого (изд. «Посредника»), но, к несчастью, они попались на глаза к священнику, о. Паисию, который, увидив в них, как он выразился, «антихристово учение», упросил командира выкинуть их за борт, что и было сделано…
Удивительно, что любовь к чтению не покинула матросов даже и тогда, когда они шли на Дальний Восток, откуда, как они заранее были уверены, многим не суждено будет вернутся домой. Пробуждённая мысль не переставали работать. Потребность в духовной пищи чувствовалась большая. Сознание возможности близкой смерти для многих являлось могучим импульсом для более усиленных занятий. Им хотелось за короткое время похода возможно больше прочесть, узнать, передумать. Но, к сожалению, получение книг было связано с большими затруднениями и неудобствами…
Итак, нам не додавали и того малого, что для нас полагалось. Что было делать? Апеллировать на такую вопиющую несправедливость совершенно было некуда.
А между тем возмущённая душа матроса не могла уже примириться с такой наглостью. Решили, что самое будет лучшее, если все пойдёт напролом. Вскоре разбили большим шкафы с офицерской библиотекой и разобрали из них почти все хорошие книги, оставив лишь приложения к газете «Свет»…
Хотя наши офицеры совсем почти не читали, так как всё свободное от служебных занятий время проводили больше всего в кутежах, напиваясь иногда до положения невменяемости, тем не менее таким поступком нижних чинов они были страшно раздражены. Но что тут можно было поделать? Отдать всех под суд? С кем бы они тогда пошли на войну. Единственное средство, остававшееся в их распоряжении, это было то, что они старались «замурыжить» матросов разными, часто вовсе бессмысленными работами. В особенности доставалось в таких случаях тем, кого захватывали за чтением. *
Чтобы избежать подобных преследований, приходилось когда нужно было что-либо почитать, забиваться в разные отделения, находившиеся внизу корабля, куда, благодаря своей изнеженности, офицеры проникали лишь в редких случаях. Самыми удобными местами для этой цели считались: центральный пост, кормовой и носовой кубрики и бомбовые погреба. Здесь могли собираться и несколько человек. Читали чаще всего вслух и тут же вели беседы о прочитанном, порою доходя до горячих споров…
[1909 г.]
Публикация Маргариты Смирновой.
* Прим. автора. Это было перед боем, когда режим стал много слабее и когда жестоко расправиться с матросами было бы слишком рискованно.
* * *
РАДИСТ ПРИНИМАЕТ «ЦУСИМУ»
Случилось так, что мне довелось стать свидетелем последних лет жизни Алексея Силыча. В его доме, на подмосковной станции Тарасовская, я провёл мальчишеские и юношеские годы.
В каждый свой приезд в Тарасовку сначала обхожу сад. Вот здесь, бывало, откроет он калитку, сделает к крутому берегу несколько шагов и подолгу в задумчивости смотрит на спокойную Клязьму, на большой луг на том берегу, подпирающий рассыпавшиеся вдали на косогоре домики деревни Звягино. Он любил этот сельский пейзаж, будивший, видимо, в нём воспоминания далёкого детства…
А тут, возле ограды, в октябре грозного сорок первого мы, мальчишки, помогали Алексею Силычу копать яму, в которой на время укрыли его архив. Вдали гремела канонада битвы за столицу, ухали зенитки, в ночном небе в лучах прожекторов нет-нет да и высвечивались фашистские бомбардировщики, пытавщиеся прорваться к Москве.
Из сада иду в дом и поднимаюсь обычно сразу на второй этаж. Ирина Алексеевна, дочь писателя, идёт со мной. Здесь, в его рабочем кабинете, она собрала все, что связано с памятью об отце. Мы медленно проходим вдоль стен, увешанных фотографиями, и витрин со столь знакомыми предметами. Я всегда чувствую себя здесь виноватым. Виноват я в том, что нет здесь одного экспоната, который мог бы быть.
В начале 50-х годов выпало мне зимовать три года в качестве радиста на Северной Земле. Северней нас была только зимовка на острове Рудольфа. И вот однажды здесь, недалеко от Северного полюса, у меня произошла удивительная встреча с… Новиковым-Прибоем! Разумеется, не с ним самим, а с ярким и уникальным проявлением любви к его творчеству.
В один из весенних дней на станции был объявлен субботник: мы убирали мусор, накопившийся возле дома за долгую полярную ночь, приводим в порядок метеоплощадку, футшток, антенное хозяйство. Мне поручили выкинуть лишний хлам с чердака.
И вот, перебирая кипы перевязанные верёвкой старых служебных радиограмм, я наткнулся на объёмистую пачку с заинтриговавшей меня надписью: «Бой». Я сел и не спеша развязал бечёвку. На коленях веером рассыпались пересохшие от времени листки радиограмм, мелко исписанные карандашом. Взял один из них, стал читать. И вот от неожиданности ахнул. Ну, конечно же, это текст второй книги «Цусима»! От первого слова и до последней точки.
Прихватив несколько листков, я спустился по лестнице и поспешил в радиорубку. Старший радист долго удивлённо разглядывал бланки и только вздыхал: «И надо же!». Потом уверенно заключил: «Текст, несомненно, принят с эфира. Наверное, у радиста был друг-коллега на одной из прибрежных станций, который всё это передавал…»
Додумать оставалось немногое. Скорей всего эта редкостная радиопередача проводилась в 1935 или 1936 году после того, как впервые была опубликована вторая книга «Цусимы» - «Бой». Видимо, во время одного из сеансов связи наш предшественник радист узнал от товарища, что на его зимовку, может быть, сбросом с самолёта, а то и почтой, доставленной на собачьей упряжке, пришла с материка вторая книга «Цусимы». Тогда-то он и уговорил друга «перегнать» текст по эфиру. Ведь на наш остров эта книга могла попасть в лучшем случае во время навигации только через год.
Не исключено, что по договорённости радистов между собой (а это народ дружный) передачу принимали одновременно и на других зимовках.
Когда я себе всё это представил, то невольно пожалел, что об этом никогда не узнает Алексей Силыч. Он, конечно же, чувствовал, что созданные им книги популярны, любимы в народе, ведь ещё при его жизни одна «Цусима» выдержала десятки изданий! И всё же такое яркое, непосредственное выражение интереса к написанному им не могло бы его не взволновать.
Ту книгу радиограмм я бережно завернул в пергаментную бумагу, намереваясь вывезти с собой на материк для музея в Тарасовке. Но судьбе было угодно распорядиться иначе. Среди вещей, вынужденно оставленных мною на зимовке при аварийном отъезде, к сожалению, был и чемодан с кипой тех радиограмм…
Но вернёмся на несколько лет назад на дачу в Тарасовке, где Алексеем Силычем написаны многие страницы «Цусимы» и романа «Капитан 1-го ранга».
На втором этаже, в глубине продолговатой комнаты, под выходящим в сад окном, стоял письменный стол. Он и сейчас на прежнем месте. По бокам – полки с книгами, которыми писатель пользовался в повседневной работе.
Здесь – тома сочинений Ленина и Энциклопедический словарь Павленкова, «Записки охотника» Тургенева и томик стихов Баратынского, горячо любимый им Чехов, справочник лоций морей Тихого океана, руководство по уходу за плодовыми деревьями…
«Все умные мысли рождены на рассвете», - не раз говорил убеждённо Алексей Силыч. Поэтому в летние дни от всегда вставал с первыми лучами солнца. Поработав некоторое время, спускался в сад. Здесь каждый куст смородины, каждая яблоня и вишня были посажены его руками.
За завтраком он всех увлекал каким-нибудь занимательным рассказом. То была история из его детства, то страницы его матросских скитаний, а чаще всего увлекательное повествование о самых простых предметах.
Когда все расходились по своим делам, Алексей Силыч поднимался в кабинет. В те трудные годы, когда силы страны были мобилизованы на разгром врага, писатель отдавал весь свой талант великому делу победы. Наряду с продолжением работы над романом «Капитан 1-го ранга» он выступает с рядом патриотических статей. Так уже на шестой день войны, 27 июня 1941 года, в «Правде» появляется его статья «Воля к победе».
После обеда он вновь уходит к себе в кабинет и работал там, пока не наступала дневная жара. К вечеру Алексея Силыча можно было видеть с лопатой в саду. Когда же совсем темнело, он с сожалением уходил из сада и оставшееся время до ужина проводил за чтением книг.
За ужином он часто делился впечатлениями от прочитанного. Так, помню, однажды Алексей Силыч пришёл к столу необыкновенно оживлённым, и по его смеющимся глазам мы поняли, что нам предстоит услышать что-то весёлое. И действительно, с неповторимой мимикой от стал подражать из только что перечитанного рассказа Чехова «Злоумышленник».
В один из сентябрьских дней сорок первого на дачу неожиданно приехал моряк. Голова его была забинтована, кисть левой руки лежала в гипсе. Он привёз на суд писателю свой первый рассказ, написанный в госпитале после ранения.
И вот тоненькая ученическая тетрадь прочитана. Алексей Силыч советует что и как лучше поправить, и отодвигает тетрадку в сторону. Потом, задумавшись, смотрит прищуренными глазами парню в лицо.
- Запомни: человек с самыми посредственными способностями в любой области деятельности может добиться успеха, если он будет упрямо «долбить» в одном направлении… Лев Толстой из тебя не получится… А Новиков-Прибой может получиться, если будешь много трудиться….
Эти слова не были рисовкой. Он был скромен и действительно умел трудиться, не щадя себя. Каждая его строка была результатом огромного труда.
А. Шестаковский
Материалы «Адмирал «морской» литературы» и «Радист принимает «Цусиму», очрек А. С. Новикова-Прибоя «Что и как читали матросы?» публикуются по:
«Литературная газета», 23 марта 1977 г.
МОГИЛА:
Писатель Алексей Силыч Новиков-Прибой скончался 29 апреля 1944 в Москве.
Погребён на Новодевичьем кладбище в городе Москва. Могила на втором участке, ряд 31, место 24.
Скульптором надгробия на могиле является Э. Баженова.
Вместе с ним погребены:
Мария Людвигова Новикова (1890-1979), председатель Союза литераторов; в Первую мировую войну сестра милосердия; жена А. С. Новикова-Прибоя.
Игорь Алексеевич Новиков (8 июня 1923 - 1996), заслуженный врач России; терапевт, доктор медицинских наук; заместитель главного врача больницы.
Марина Игоревна Новикова (Малькевич) (1946-2008).
Изяслав Тверецкий, май 2011.
Старые фото могилы писателя Алексея Новикова-Прибоя
|
Дача-музей Алексея Новикова-Прибоя в посёлке Черкизово Пушкинского района Подмосковья
|
Иллюстрации в статье ( сверху вниз):
Фото 1: Писатель Алексей Силыч Новиков-Прибой (12.III.1877-29.IV.1944).
Фото 2-3: Могила писателя Алексея Новикова-Прибоя. Октябрь 2010.
Фото 4: Могила писателя Алексея Новикова-Прибоя. Декабрь 2010.
Фото 5: Барельеф на памятнике на могиле Алексея Новикова-Прибоя.
Фото 6: Некрополист Изяслав Тверецкий на могиле писателя Алексея Новикова-Прибоя.
Фото 7: Старое фото могилы Алексея Новикова-Прибоя.
Фото 8: Открытие памятника на могиле писателя Алексея Новикова-Прибоя. 1952 год.
Фото 9: Писатель Алексей Новиков-Прибой в Киевском военном округе. Фото 1933 г. Иллюстрация в «Литературной газете» от 23 марта 1977 г. (к материалам, опубликованным к 100-летию со дня рождения писателя).
Фото 10: Дача-музей писателя Алексея Новикова-Прибоя в посёлке Черкизово, Пушкинский район Московской области. Середина XX в
Фото 11--14: Дача-музей писателя Алексея Новикова-Прибоя в Черкизово. Фото Михаила Морозова, 2009 год.
Авторы фотографий 2-6 в статье - © Изяслав Тверецкий; фотографий 11-14 - © Михаил Морозов.
* * *
Выражаю большую благодарность видному подмосковному краеведу Михаилу Морозову за предоставленные материалы: старые фотографии могилы писателя Алексея Новикова-Прибоя и фотографии дачи-музея писателя в посёлке Черкизово!
Изяслав Тверецкий.
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------ |
Все права © Изяслав Тверецкий, 2011 год.
Иные правообладатели указаны на странице.
| |
| | | | | |