(...) Для местного ялуторовского чиновного мира И. Д. Якушкин, живший бедно, в одной перегороженной на четверо комнате, избегавший знакомства чуждых ему по уму и развитию местных властей, был субъектом совсем неинтересным, а для простого ялуторовского люда он был колдун, собирающий травы по полям (его ботанические экскурсии) и лазящий зачем-то на устроенный им столб (изобретенный им ветромер). Но, не сходясь с чиновным миром, он любил сходиться с народом и особенно с крестьянскими детьми. Детей он особенно любил; сибирские бойкие, находчивые ребята очень нравились ему, и мысль дать им средства поучиться, устроить для них шкоду, была его мечтою, но это и оставалось мечтой до встречи и знакомства с новым протоиереем [1]. Якушкин со свойственною ему проницательностью угадал в новоприезжем дорогого человека для осуществления своей заветной мечты и старался сойтись с ним поближе. (...) Знакомство перешло в дружбу, и шли горячие беседы о приведении якушкинской мечты в действительность; план преподавания со всеми подробностями был уже готов: это — способ взаимного обучения по методе ланкастерской. Особенных хлопот на разрешение училища не требовалось, так как еще прежде были разосланы духовенству синодские указы от 1836 и 1837 годов об открытии при церквах приходских училищ. Вся суть заключалась в средствах для приобретения дома, а у учредителей средств не было. Но и это неудобство скоро устранилось. Купец Мясников, не раз жертвовавший на ялуторовские церкви, убедившись, что заведение школы, да еще церковной, тоже дело богоугодное, подарил учредителям дом и, кажется, взялся перевезти его на место. Радостно принялись учредители за разработку деталей для буду щего училища.
       Небольшой кружок ялуторовских декабристов жил особняком от чиновного мира и мало интересовался сплетнями и толками его, а толки о затеваемом училище были: местный смотритель ревниво смотрел на затею, а настроенный им городничий ждал только удобного момента, чтобы появиться из-за кулис во всеоружии власти. Момент этот не замедлился. Началась постройка училища, и явившаяся полиция разогнала из церковной ограды рабочих, а городничий сделал письменный запрос протоиерею. Городничий спрашивал, на каком основании осмелились производить постройку, не испросив на то его разрешения. Якушкин и его друг протоиерей, с первого же шага наткнувшись на противодействие со стороны ялуторовского городничего, ...решили обратиться по этому делу к своим друзьям в Тобольске и просить их помощи. (...) Михаил Александр[ович] Фонвизин и Пав[ел] Сергеевич] Бобрищев-Пушкин обращались с просьбою насчет возникающей школы к тобольскому архиерею и губернатору. Преосвященный отнесся к начинанию Якушкина с полным сочувствием, обещая даже всеми силами защитить бедного апостола просвещения от козней консистории, относившейся в высшей степени неблагосклонно к этому филантропу-декабристу. Губернатор же заявил Бобрищеву-Пушкину, что, с одной стороны, нельзя не согласиться с прекрасною идеей Якушкина устроить школу, а с другой стороны, следует признаться, что и городничий был прав, остановив постройку здания школы, так как, по полицейским правилам, № таких случаях следует предварительно испрашивать разрешение. (...) Сам губернатор, однако, не был намерен препятствовать [заведению школы, и это слава богу. В это же время как на грех (Случилась, по словам [Н. Д.] Фонвизиной, какая-то размолвка (Между губернатором и архиереем, что, конечно, замедляло решение вопроса о школе. Однако наконец дело устроилось. Полиция, Главным образом в лице городничего, была побеждена. С ранней весны 1842 года началась деятельная постройка Школы, и 6-го августа 1842 года училище было открыто. Отсутствие телесного наказания, легкость и занимательность ланкастерских приемов обучения привлекали детей в новооткрытую школу, и к концу года в ней было уже 44 человека.
       Но если примолк городничий, то на сцену выступил смотритель местного уездного училища Лукин. Однажды он явился в школу, наговорил массу грубостей Якушкину и приказал ему удалиться из школы, но, разгорячившись, Иван Дмитриевич вывел его самого. Снова началась бумажная война.
       Якушкин и его сотрудник по школе протоиерей после этого казуса писали тобольскому губернатору, жалуясь на смотрителя Лукина. Они также просили своих тобольских, друзей, М. А. Фонвизина и П. С. Бобрищева-Пушкина, разъяснить все дело губернатору и требовать у него защиты. (...)
       Весь сыр-бор загорелся, как видно из письма (...) М. А. Фонвизина к протоиерею, из-за того, что смотритель уездного училища В Ялуторовске Лукин жестоко, до глубины души, оскорбился тем, что не его пригласили во вновь открытую школу руководить преподаванием по ланкастерскому методу, а взялся за это дело лишенный прав декабрист Якушкин. <...> Однако губернатор, архиерей и консистория поступили в этом случае по обыкновенной, а не по смотрительской экстравагантной логике и постарались положить конец несчастному недоразумению, приняв во внимание объяснения протоиерея. Последний в своих объяснениях писал, что он, как незнакомый с ланкастерским методом взаимного обучения, для указания ему всех подробностей пригласил единственное в Ялуторовске лицо, знающее это дело, — Якушкина. Итак, пока дело уладилось. Наступила тишина, благоприятная для роста «нашего незаконного детища», как шутя называл Якушкин свою школу. Не будь выше указанных школьных передряг, вряд ли бы кто и внимание обратил на это церковно-приходское училище; но теперь все тобольские власти при своих проездах чрез Ялуторовск интересовались этой школой, посещали ее, удивлялись быстрым успехам учеников и разносили о ней славу. (...) К концу 1842 года в ней по спискам значилось 44 человека, к концу 1843 года — 91, к концу 1844 года — 135, к концу 1845 года — 184 человека. К маю 1846 года в школе находилось уже 198 человек. При рассмотрении списков обращает внимание на себя большое число крестьянских сирот из разных деревень, даже других уездов. (...) Заканчиваем сведения о мужской ялуторовской школе выпиской из донесения тобольскому губернатору, пожелавшему в 1845 г. иметь «документальные данные» об этом училище.
       « ... С начала открытия училища, т. е. 6 августа 1842 года, было 6 человек, но по 30 ноября сего (1845) года пребывало 173 чел., из числа коих некоторые поступили в тобольское духовное училище, некоторые в ялуторовское уездное училище, а некоторые выбыли по воле. Теперь состоит 102 ученика. Предметы вначале преподавались: чтение по гражданской и церковной печати, письмо на аспидных досках и бумаге и 1-я часть арифметики; но когда тобольская семинария с разрешения его высокопреосвященства нашла удобным приготовлять здесь детей духовного звания <…> с того времени введено: 2-я часть арифметики, черчение и география, 1-я и 2-я части русской грамматики, первая часть пространного катехизиса и краткая священная история, первые части латинской и греческой грамматик. Суммы на содержание решительно никакой нет и не имеется в виду...»
       Теща Ивана Дмитриевича Н. Нарышкина [2] пишет от 28 февраля 1846 года из Москвы к протоиерею: «Отношусь к вам, к вашей любви: поберегите нашего общего сына ...» и просит приготовить Якушкина к получению тяжелого для него удара: в это время умерла его жена [3]. (...) Мы не имеем никаких сведений об этом тяжелом времени, знаем, что железная воля его дала благотворное направлен горю. Он задумал новое доброе дело: решился основать в память любимой жены своей женскую школу. Известие о смерти жены Иван Дмитриевич получил в первой половине апреля. (...)
       Опасаться козней Лукина нечего было уже и потому, что женское училище не грозило конкуренцией его собственному, из-за чего более всего Лукин и ратовал и слал доносы. Мирно и беспрепятственно 1-го июля 1846 года на наемной Квартире открылось ялуторовское училище для девиц. Но так как раем квартиры, различные приспособления в ней, наем кружевницы и проч. потребовали расхода в первый же год 309 рублей, то и положена была плата за учение в 25 руб. Но мы видим из приходской тетрадки, что плату эту вносило только небольшое число зажиточных родителей, за остальных вносили декабристы и их родные и знакомые; встречается в числе жертвователей и учитель этого училища — дьячок, отдающий назначенное ему жалованье в пользу сирот. (...)
       Все письма ялуторовских декабристов наполнены известиями о болезни Ивана Дмитриевича. «Вообще это, — пишет Пущин, — наводит некоторый туман на нашем горизонте». В апреле 1854 года Цопасность миновала, и тот же Пущин извещает протоиерея: «Ивану Дмитриевичу получше. Бог даст, совсем поправится и в конце мая с Вячеславом (2-й сын Якушкина) пустится на восток; и тогда вы их обоих увидите, непременно для вас заедут в Омск...» Наконец Якушкин собрался в путь. Согласно своему обещанию он завернул в Омск для свидания со своим другом протоиереем. <...>. Это свидание друзей было последним в этом мире. (...)

       Примечания
       [1] с новым протоиереем – имелся в виду С. Я. Знаменский.
       [2] Ошибка мемуариста: теща И. Д. Якушкина – Надежда Николаевна Шереметева, урожденная Тютчева (1775-1850).
       [3] Жена Якушкина, Анастасия Васильевна, умерла 20 февраля 1846 г.
       Михаил Степанович Знаменский (1833-1892) – сын протоиерея С. Я. Знаменского, художник и общественный деятель, исследователь археологических памятников Сибири, воспитанник декабристов. Очерк о И. Д. Якушкине впервые им опубликован в журнале «Восточное обозрение» (1886). Новый вариант воспоминаний М. С. Знаменского под названием «Детство среди декабристов», куда вошёл и очерк об И. Д. Якушкине, был опубликован по рукописи в журнале «Сибирские огни» (1946, №2, с. 101-111); впоследствии переиздан в книге: Декабристы в Сибири. Дум высокое стремленье. Иркутск, 1975. С. 246-262. Здесь воспроизводится в сокращении по этому последнему изданию.

       Могилы:

      Иван Дмитриевич Якушкин и Николай Васильевич Басаргин погребены за одной оградой на Пятницком кладбище в городе Москва. Могила на двадцать втором участке.
       Как найти могилы:
      Идти до развилки дорожек между 20, 22, 24, 26 участками. Повернуть на косую асфальтовую тропинку вглубь двадцвать второго участка (ориентир – если идёте правильно, вдоль тропинки будет могила заслуженной артистки РСФСР Раисы Семёновны Губиной) и идти по ней. Дойти до некрополя известных деятелей XIX века, но могила Якушкина и Басаргина не на нём. От него пройти ещё немного, и во втором ряду от тропинки будет могила декабристов.

       Анастасия Васильевна Якушкина, урождённая Шереметева погребена в Новодевичьем монастыре в городе Москва. Могила находится вблизи Успенского храма.

Изяслав Тверецкий,
март 2010. .         

Иллюстрации в статье (сверху вниз): Фото 1: Некрополист Изяслав Тверецкий на могилах декабристов Ивана Якушкина и Николая Басаргина. Фото 2-3: Могила декабристов Ивана Якушкина и Николая Басаргина. Январь 2009. Фото 4-5: Могила декабристов Ивана Якушкина и Николая Басаргина. Август 2009. Фото 6: Могила декабриста Ивана Дмитриевича Якушкина (28.XII.1793-11.VIII.1857). Фото 7: Некрополист Изяслав Тверецкий на могиле Ивана Якушкина. Фото 8: Могила декабриста Николая Васильевича Басаргина (1800-3.II.1861). Фото 9: Некрополист Изяслав Тверецкий на могиле Николая Басаргина. Фото 10: Могила Анастасии Васильевны Якушкиной, урождённой Шереметевой (1807-20.II.1846), супруги декабриста И. Д. Якушкина. Июнь 2006.       Автор всех фотографий в статье - © Изяслав Тверецкий. ------------------------------------------------------------------------------------------------------------------        Все права © Изяслав Тверецкий, 2010 год.