------------------------------------------------------------------------------------------------------------------


ПОЭТ ИВАН ЗАХАРОВИЧ СУРИКОВ
И ЕГО МОГИЛА
Некрополист, литератор Изяслав Тверецкий на могиле поэта Ивана Сурикова; фото август 2009 г.


       Я хочу остановиться на личности известного российского поэта Ивана Захаровича Сурикова, подлинно народного поэта, чьё творчество находило своих почитателей во все времена. Мне, отмечу, произведения Сурикова, народного гения, тоже очень нравятся.

       Поэт Иван Захарович Суриков погребён на Пятницком кладбище в городе Москва.

       О его творчестве упоминать излишне, оно хорошо известно. Расскажу о его погребении и вообще о погребальных традициях в Москве того времени. Тогда существовала традиция погребать выходцев из различных губерний Российской Империи, скончавшихся в Москве, на кладбищах близ дорог идущих в ту или иную губернию. Дорога на Ярославль проходила тогда вблизи Пятницкого кладбища, а Иван Суриков был родом с Ярославщины. Вот и погебён он был на этом кладбище.

       Могила поэта Ивана Захаровича Сурикова находится в глубине Пятницкого кладбища, отыскать её не очень просто. Я и сам, хотя и был на ней неоднократно, может не совсем верно опишу путь к ней. Надо идти от входа к двадцатому и двадцать второму участкам (где погребены декабристы Иван Якушкин и Николай Басаргин ), не доходя до дорожки, ведущей к могилам декабристам, до могилы заслуженной артистки РСФСР Раисы Губиной надо повернуть на север. Далее, на восток, рельеф кладбища делает резкий спуск. Одна из дорожек ведёт вниз, и вот нам надо на самый резкий участок на её спуске. Могила Ивана Захаровича Сурикова будет справа от дорожки, в нескольких рядах. Памятник на ней достаточно заметный. Позднее, я постараюсь уточнить более подробное место нахождения могилы и описать его более подробно, следите за публикациями на сайте Проекта «Российский некрополь»

      В заключении статьи я хочу привести биографию поэта из «Большой энциклопедии русского народа» и одно из его известных и колоритных произведений – стихотворение «Казнь Степана Разина».

      
      БИОГРАФИЯ:
      Суриков Иван Захарович (25.03[6.04].1841—24.03[6.05]. 1880), поэт. Родился в д. Новосёлово Угличского у. Ярославской губ. в семье оброчных крестьян гр. Шереметева. До 8 лет жил в деревне под опекой заботливой бабушки и матери. О деревенском детстве Суриков сохранил самые светлые воспоминания.
       Весной 1849 вместе с матерью уехал в Москву к отцу, который завел на Ордынке собственную овощную лавку. Здесь Суриков выучился грамоте у двух сестер-богомолок из разорившейся купеческой семьи. Старшая из них ввела Сурикова в жизнь святых по книге «Четьи Минеи» Димитрия Ростовского и «Прологам» — церковно-учительным сборникам, включавшим в свой состав поучения отцов Православной церкви, повести, рассказы и духовные стихи, прославляющие жизнь и подвиги родоначальников восточного монашества. Влияние этих книг было столь велико, что уже 10-летним мальчиком Суриков стал мечтать о «тихой матери-пустыне», об иноческом подвиге. Младшая сестра, напротив, приобщила Сурикова к стихам русских поэтов-песенников: «Стонет сизый голубочек» И. И. Дмитриева, «Что ты рано травушка», «Не кукуй, кукушечка, во сыром бору» Н. Г. Цыганова, «Чернобровый, черноглазый», «Среди долины ровныя» А. Ф. Мерзлякова. Так в мироощущении будущего поэта устное народное творчество в бытовании и литературной обработке слилось с христианскими мотивами в единый и нерасторжимый сплав, явившись первотолчком к сочинению собственных стихов.
       Увлечение Сурикова вызвало неудовольствие отца, мечтавшего воспитать себе помощника по торговому делу: «Книжки нам не рука, в попы, в писаря тебе не идти, наши дела не такие! Купцу лишняя книжность дохода не даст, а в мотовство того и гляди введет». Суриков терпеливо выслушивал нарекания отца, но в свободные от службы минуты продолжал читать А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, А. В. Кольцова, И. С. Никитина, Н. А. Некрасова, Ап. Майкова, А. А. Фета и по-прежнему сочинял стихи.
       Во 2-й пол. 1850-х отец Сурикова разорился и для поправления дел вернулся в деревню, оставив жену и сына на попечение старшего брата. Суриков определился на должность младшего приказчика в лавке дяди, который попрекал родственников «каждым куском» и держал их в нужде и постоянном унижении.
       В 1859 отец Сурикова вернулся в Москву и приобрел новую лавку для торговли железом и углем, опираясь на помощь сына во всех деловых предприятиях. К этому времени у Сурикова собралась целая тетрадь оригинальных стихов, которые в 1860 высоко оценил А. Н. Плещеев, заметивший в них «черты самобытности, а главное задушевность и глубокое чувство». Отзыв маститого поэта окрылил Сурикова, но занятия творчеством по-прежнему осложнялись бытовой неустроенностью.
       В 1860 Суриков женился на бедной девушке-сироте М. Н. Ермаковой, чуткой и самоотверженной, ставшей верным его другом. После смерти матери в 1864 и вторичной женитьбы отца положение Сурикова в родительском доме стало невыносимым. Он вынужден был перебраться на казенную квартиру и содержать семью случайными заработками: перепиской бумаг, трудом наборщика в типографии. Позже Суриков вернулся в семейную лавку.
       На исходе 1860-х Суриков знакомится с писателями— А. И. Левитовым, Ф. Д. Нефедовым, его стихи появляются в журналах «Дело», «Отечественные записки», «Семья и школа», «Воспитание и обучение». В 1871 выходит первое собрание стихотворений Сурикова, затем издание повторяется в 1875 и 1877. В н. 1870-х Суриков становится организатором литературных сил, заводит переписку с «поэтами русских окраин» и в 1872 собирает и публикует сборник писателей-самоучек «Рассвет».
       В 1875, после выхода в свет второго издания собственных стихотворений, по предложению Ф. И. Буслаева, поддержанному Ф. Б. Миллером и Л. Н. Толстым, Сурикова принимают в Общество любителей российской словесности. Расширяется круг литературных знакомств, возникает замысел журнала, призванного объединить писателей из народа. Однако Суриков получает категорический запрет на это издание в полицейском управлении.
       Годы житейских мытарств, неудач, полуголодного существования подрывают здоровье поэта: он заболевает туберкулезом. Предпринятые в 1878—79 попытки лечения не дают желаемых результатов. Суриков умирает в расцвете творческого дарования в 40-летнем возрасте.
       Творческий путь Сурикова начинается с непосредственной обработки народных песен («В зеленом саду соловушка», 1863; «Могила», 1864) и с оригинальных стихов, написанных в подражание песням А. В. Кольцова («Песня», 1864; «Что ты жизнь мне дала?», «Эх, брат Ваня, Ваня...», оба — 1865). Но вскоре фольклорная и литературная стихии сливаются в органическое единство собственно суриковских песен («Доля бедняка», «Песня», обе — 1866). От стихов Кольцова их отличает тяготение к сюжетной картине, к жанрово-сценическим элементам, к более детализированным и конкретным образам. Появляются новации и в ритмике: наряду с кольцовским пятисложником с ударением на 3-м слоге («Песня-быль», 1879), многие песни Сурикова написаны хореем с ударением на 3, 7, 11-м слогах.
       В стихах, где лирическое начало подчинено повествовательному, Суриков близок И. С. Никитину. Это рассказы о социальных драмах, житейские истории, пейзажные зарисовки («Горе», 1872; «Покойник», 1875; «Утро», «Нужда», оба — 1864; «Осень... Дождик ведром...», 1866; «Безработный», 1871). Но у Сурикова отсутствует детальная аналитическая разработка сюжета, сохраняется тяготение к песенной обобщенности.
       У Некрасова Суриков подхватывает тему подневольного, тяжелого труда («В поле», 1873), мажорные ноты в обращении к привольному деревенскому детству, изображение драматической судьбы каторжника («В остроге», 1875).
       Поэтические мотивы лирики Сурикова, в сравнении с его предшественниками Кольцовым и Никитиным, исполнены внутреннего драматизма. Источник его и в тяжелых жизненных обстоятельствах, и в сложных процессах развития народно-крестьянской культуры, являвшейся основой поэзии Сурикова. Кольцов и Никитин формировались на почве классического фольклора, Суриков жил в эпоху, когда устное народное творчество претерпевало необратимые изменения. Суриков не случайно явился создателем литературной формы «городского романса», который зародился в сер. XIX в. в среде крестьян-отходников, мелких торговцев, мещан, ремесленников. В лирике Сурикова изображается жизнь портных, швеек, сапожников, рабочих, бездомных бродяг, наполненная драматической борьбой за существование в «душных городах» («У могилы матери», 1865; «Умирающая швейка», 1875; «Тихо тощая лошадка», 1864). Для этих стихов характерна грустная напевность, психологический надрыв, но Суриков не отдается изображению оттенков душевных переживаний. В центре его романсов — сильные и цельные душевные состояния, передающие коллективные настроения городских бедняков. Тот же песенный, обобщенно-эстетический подход наблюдается и в стихах, посвященных крестьянской жизни. Голос поэта в них не индивидуализирован, это голос многих, голос масс, лишь слегка окрашенный индивидуальным лирическим чувством. Фольклоризм Сурикова не сводится к имитации, стилизации, к воспроизведению внешних форм устной народной поэзии. Он органичен, т. к. является частью художественного сознания поэта. Не случайно многие стихи Сурикова стали народными песнями («Рябина», 1864; «В степи», 1865; «Сиротой я росла...», 1867).
       В русскую поэзию 2-й пол. XIX в. пришел своеобразный тип поэта, сформировавшегося в магнитном поле взаимопритяжений литературы и фольклора. Суриков уже не удовлетворен эстетическими ценностями народной песни, он тянется к «литературной» поэзии, он более, чем Кольцов, открыт ее влияниям, духовно от них не защищен. Но фольклорный тип мышления распространяется у Сурикова и на литературные образцы. Почти все его стихи ориентированы на какой-то текст-прототип в русской или украинской народной песне, в лирике Кольцова, Никитина, Ап. Майкова, Фета, Тараса Шевченко. Но многочисленные перепевы Шевченко, напр., лишь условно можно назвать переводами: скорее это вариации на темы известных, полюбившихся ему стихов.
       Столь же свободно и раскованно относится Суриков к творчеству русских поэтов. Наивная неизбирательность и прямота его поэтических заимствований часто ставили в тупик критическую мысль, упрекавшую его в слепом подражании, эпигонстве. Но «подражательность» Сурикова — в природе его художественного дарования: он творит еще по законам коллективного искусства, распространяя их и на литературную почву. Синтезируя некрасовские и кольцовские традиции, Суриков вслед за Никитиным не чуждается поэтических открытий Майкова и Фета, соединяя различные традиции в пределах одного стихотворения.
       При этом в 1870-х творчество Сурикова откликалось на живой художественный запрос. В русской поэзии этого периода разные эстетические «школы», достигнув предельной глубины своего обособленного развития, уже устремляются к синтезу, результаты которого дадут свои плоды в поэзии н. XX в. Сохраняя свойственный фольклору общенациональный масштаб, Суриков с непостижимой для его «вышколенных» современников свободой схватывает в спорящих между собою поэтических направлениях связующее их звено. В стихах Сурикова «От деревьев тени» (1868), ориентирующихся на стихотворение Фета «Облаком волнистым», происходит органическое слияние некрасовских и фетовских начал. Если у Фета образ «далекого друга» не конкретизирован, то у Сурикова он по-некрасовски заземлен: это нищий, бедняк, человек из народа. Но в духе народного мироощущения Суриков не связывает нищету лишь с материальной бедностью или богатством. Бедность у Сурикова — разновидность универсального нищенства каждого человека, вчера рожденного, а сегодня обреченного на смерть. А потому в его стихах ощутимо и сугубо христианское «нищелюбие», и отголосок христианских заповедей блаженства («блаженны нищие духом...»).
       В мироощущении Сурикова вообще преобладает аскетический колорит. Даже драматические обстоятельства личной жизни, каторжный труд в пыльной угольной лавке он воспринимает как тяжкий, но и сладостный крест. И в личной жизни, и в поэтическом творчестве Суриков подчеркивает аскетическую суть человеческой жизни, говорит о страдании без гнева, но с чувством скорбного умиления. В стихотворении «Из бедной жизни» (1862 или 1863) изображается жилище бедняков, нищета и нужда. Но и сама убогость обстановки, и страдания больной жены сапожника излучают кроткое сияние христианской святости.
       Критика часто упрекала Сурикова в однообразии и скудости его тематических мотивов: «Бедность крестьянина, выдача девушки замуж за немилого, притеснение мачехи или мужниной родни, тоскливое недовольство своей долей...» («Дело». 1875. № 8). Муза Сурикова «почти всегда печальна, погружена в тоску». Тема смерти действительно устойчива в лирике Сурикова. Но все стихи, ей посвященные, далеки от безнадежности, пессимизма и уныния. Всякий раз перед ужасом смертного испытания герои Сурикова проявляют завидную стойкость, духовное торжество над смертью, как, напр., в лирической миниатюре «В степи», ставшей популярной народной песней: «Вижу, смерть меня / Здесь в степи сразит, — / Не попомни, друг, / Злых моих обид». Тургенев говорил, что русские люди умирают удивительно, ибо в час последнего испытания думают не о себе и жалеют других. Теплая волна такой самозабвенной любви — обращение ямщика к молодой жене: «Пусть о мне она / Не печалится; / С тем, кто по сердцу, / Обвенчается!».
       Поэтический пафос лирики Сурикова не в социальном протесте, не в упреках миру, а во внутренней силе человеческого духа, достойно принимающего неизбывное страдание, неотвратимый исход. Беды и несчастья, посещающие мир, лишь оттеняют красоту подвижнического терпения в суриковской «Рябине»: «Нет, нельзя рябинке / К дубу перебраться! / Знать, мне, сиротинке, / Век одной качаться». Не потому ли «Рябина» Сурикова стала общенародной песней в трагические годы Великой Отечественной войны.
       Хотя поэзия Сурикова развивается в некрасовском русле, его отношение к Некрасову далеко от ученического: в музе Некрасова, по словам Сурикова, «нет ничего поэтического. Это сухая проза, притом односторонняя и ординарная. Он не уносит нас в обширный мир поэзии и не дает силы, окрыляющей человека». Сурикову-песеннику было чуждо социально-аналитическое начало в лирике Некрасова. Для его христиански настроенной души были неприемлемы некрасовские мотивы «печали и гнева».
       Идиллический колорит детской темы в лирике Сурикова связан отнюдь не с ностальгией городского человека по утраченной сельской жизни. За темой социальной и здесь просвечивает евангельское представление о безгрешной душе. Воспоминания детства — это и мечты о святости: не случайно детство соседствует у Сурикова с мудрой старостью, уходящей от грехов мирских в мир духовный. Его старики — или рыбаки, или пчеловоды, они живут в лесном, отшельническом уединении («Дед Клим», 1879; «В тихом сумраке лампада», 1878—80).
       Органичность освоения фольклорных элементов в поэзии Сурикова достигается там, где формулы фольклорной поэтики начинают определять художественную мысль произведения. Иногда все стихотворение строится как цикл взаимосвязанных образов-символов, восходящих к фольклору. Такова «Малороссийская песня» (1870), где судьба крестьянки последовательно соотносится со скошенной травой, срезанной пшеницей, сломанной калиной. Лирическая разработка фольклорных формул встречается в стихах «Жизнь» (1875), «Во тьме» (1875), «Где вы, песни светлой доли...» (1876), «Два образа» (1875) и мн. др.
       Особое место в поэтическом творчестве Сурикова занимает исторический эпос: переложение былинных мотивов («Садко в Новегороде», 1871; «Садко у морского царя», 1872; «Богатырская жена», 1875), поэмы и баллады на сюжеты русской истории («Василько», 1876; «Казнь Стеньки Разина», 1877).
       Стихи Сурикова неоднократно привлекали внимание русских композиторов: романсы А. Г. Гречанинова («В зареве огнистом»), Ц. А. Кюи («Засветилась вдали, загорелась заря»), А. П. Бородина («Не грусти, что листья с дерева валятся»), Н. А. Римского-Корсакова и А. С. Даргомыжского («Лихорадушка»), П. И. Чайковского («Я ли в поле да не травушка была», «Солнце утомилось», «Ласточка», «Рассвет», «В огороде, возле броду»). Многие песни Сурикова стали народными, и среди них особенно популярны «Рябина», впервые записанная О. В. Ковалевой в 1938 от ивановских ткачих и музыкально обработанная А. В. Свешниковым, а также народная песня «Степь да степь кругом».
      

  • Биография публикуется по статье СУРИКОВ ИВАН ЗАХАРОВИЧ в «Большой энциклопедии русского народа».

          
          «КАЗНЬ СТЕПАНА РАЗИНА»

          
                 Точно море в час прибоя
                 Площадь Красная гудит.
                 Что за говор? Что там против
                 Места лобного стоит?

                 Плаха черная далеко
                 От себя бросает тень…
                 Нет ни облачка на небе…
                 Блещут главы… Ясен день.

                 Ярко с неба светит солнце
                 На кремлевские зубцы,
                 И вокруг высокой плахи
                 В два ряда стоят стрельцы.

                 Вот толпа заколыхалась, -
                 Проложил дорогу кнут:
                 Той дороженькой на площадь
                 Станьку Разина ведут.

                 С головы казацкой сбриты
                 Кудри, черные как смоль;
                 Но лица не изменили
                 Казни страх и пытки боль.

                 Так же мрачно и сурово,
                 Как и прежде смотрит он, -
                 Перед ним былое время
                 Восстает, как яркий сон:

                 Дона тихого приволье,
                 Волги-матушки простор,
                 Где с судов больших и малых
                 Брал он с вольницей побор;

                 Как он с силою казацкой
                 Рыскал вихорем степным
                 И кичливое боярство
                 Трепетало перед ним.

                 Душит злоба удалого,
                 Жгет огнем и давит грудь,
                 Но тяжелые колодки
                 С ног не в силах он смахнуть.

                 С болью тяжкою оставил
                 В это утро он тюрьму:
                 Жаль не жизни, а свободы,
                 Жалко волюшки ему.

                 Не придется Стеньке кликнуть
                 Клич казацкой голытьбе
                 И призвать ее на помощь
                 С Дона тихого к себе.

                 Не удастся с этой силой
                 Силу ратную тряхнуть -
                 Воевод, бояр московских
                 В три погибели согнуть.

                 «Как под городком Симбирском
                 (Думу думает Степан)
                 Рать казацкая побита,
                 Не полит лишь атаман.

                 Знать, уж долюшка такая,
                 Что на Дон казак бежал,
                 На родной своей сторонке
                 Во поиманье попал.

                 Не больна мне та обида,
                 Та истома не горька,
                 Что московские бояре
                 Заковали казака,

                 Что на помосте высоком
                 Поплачусь я головой
                 За разгульные потехи
                 С разудалой голытьбой.

                 Нет, мне та больна обида,
                 Мне горька истома та,
                 Что изменною неправдой
                 Голова моя взята!

                 Вот сейчас на смертной плахе
                 Срубят голову мою,
                 И казацкой алой кровью
                 Черный помост я полью…

                 Ой ты, Дон ли мой родимый!
                 Волга - матушка-река!
                 Помяните добрым словом
                 Атамана-казака!..»

                 Вот и помост перед Стенькой…
                 Разин бровью не повел.
                 И наверх он по ступеням
                 Бодрой поступью взошел.

                 Поклонился он народу,
                 Помолился на собор…
                 И палач в рубахе красной
                 Высоко взмахнул топор…

                 «Ты прости, народ крещенный!
                 Ты прости-прощай, Москва!..»
                 И скатилась с плеч казацких
                 Удалая голова.

  • 1877 год.
    Изяслав Тверецкий,
    январь 2010
    .         


    Фотографии к статье:
    И. З. Суриков и его могила
    Поэт Иван Захарович Суриков
    Могила поэта Ивана Сурикова; фото Изяслава Тверецкого, январь 2009 г.
    Могила поэта Ивана Сурикова; фото Изяслава Тверецкого, август 2009 г.
    Надпись на памятнике на могиле поэта Ивана Сурикова; фото Изяслава Тверецкого, август 2009 г.
    Надпись на памятнике на могиле поэта Ивана Сурикова; фото Изяслава Тверецкого, август 2009 г.


           Иллюстрации в статье (сверху вниз:
  • Фото 1: Некрополист, литератор Изяслав Евгеньевич Тверецкий на могиле поэта Ивана Захаровича Сурикова. 12 августа 2009.
  • Фото 2: Поэт Иван Захарович Суриков.
  • Фото 3: Могила Ивана Захаровича Сурикова. 12 января 2009.
  • Фото 4: Могила Ивана Захаровича Сурикова. 12 августа 2009.
  • Фото 5-6: Надписи на памятнике на могиле Ивана Захаровича Сурикова.

          Автор всех фотографий (кроме прижизненной И. З. Сурикова) в статье - © Изяслав Тверецкий.

  • ------------------------------------------------------------------------------------------------------------------





           Все права © Изяслав Тверецкий
    , 2010 год.